Неточные совпадения
— Я не высказываю своего мнения о том и другом образовании, — с
улыбкой снисхождения, как к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя свой стакан, — я только говорю, что обе стороны имеют сильные доводы, — продолжал он, обращаясь к Алексею Александровичу. — Я классик по образованию, но в споре этом я лично не могу найти своего места. Я не вижу
ясных доводов, почему классическим наукам дано преимущество пред реальными.
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;
Синея блещут небеса.
Еще прозрачные леса
Как будто пухом зеленеют.
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой.
Долины сохнут и пестреют;
Стада шумят, и соловей
Уж пел в безмолвии ночей.
Вся дрожа, сдернула она его с пальца; держа в пригоршне, как воду, рассмотрела его она — всею душою, всем сердцем, всем ликованием и
ясным суеверием юности, затем, спрятав за лиф, Ассоль уткнула лицо в ладони, из-под которых неудержимо рвалась
улыбка, и, опустив голову, медленно пошла обратной дорогой.
— Аз не пышем, — сказал он, и от широкой, самодовольной
улыбки глаза его стали
ясными, точно у ребенка. Заметив, что барин смотрит на него вопросительно, он, не угашая
улыбки, спросил: — Не понимаете? Это — болгарский язык будет, цыганский. Болгаре не говорят «я», — «аз» говорят они. А курить, по-ихнему, — пыхать.
Момент символических намеков, знаменательных
улыбок, сиреневых веток прошел невозвратно. Любовь делалась строже, взыскательнее, стала превращаться в какую-то обязанность; явились взаимные права. Обе стороны открывались более и более: недоразумения, сомнения исчезали или уступали место более
ясным и положительным вопросам.
Наконец Саброски, вздохнув глубоко и прищурив глаза, начал говорить так тихо, как дух, как будто у него не было ни губ, ни языка, ни горла; он говорил вздохами; кончил, испустив продолжительный вздох. Кичибе, с своей
улыбкой, с
ясным взглядом и наклоненной головой, просто, без вздохов и печали, объявил, что сиогун, ни больше ни меньше, как gestorben — умер!
Грановский напоминает мне ряд задумчиво покойных проповедников-революционеров времен Реформации — не тех бурных, грозных, которые в «гневе своем чувствуют вполне свою жизнь», как Лютер, а тех
ясных, кротких, которые так же просто надевали венок славы на свою голову, как и терновый венок. Они невозмущаемо тихи, идут твердым шагом, но не топают; людей этих боятся судьи, им с ними неловко; их примирительная
улыбка оставляет по себе угрызение совести у палачей.
Ни вас, друзья мои, ни того
ясного, славного времени я не дам в обиду; я об нем вспоминаю более чем с любовью, — чуть ли не с завистью. Мы не были похожи на изнуренных монахов Зурбарана, мы не плакали о грехах мира сего — мы только сочувствовали его страданиям и с
улыбкой были готовы кой на что, не наводя тоски предвкушением своей будущей жертвы. Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум, или желудок расстроен.
Князя опять покоробило; ему становилось
ясным, что все вдруг стали чего-то ждать от него, что все взглядывают на него, как бы желая его с чем-то поздравить, с намеками,
улыбками и подмигиваниями.
Она проговорила это, не отрываясь от работы и, казалось, в самом деле спокойно. Ганя был удивлен, но осторожно молчал и глядел на мать, выжидая, чтоб она высказалась
яснее. Домашние сцены уж слишком дорого ему стоили. Нина Александровна заметила эту осторожность и с горькою
улыбкой прибавила...
Я застал Наташу одну. Она тихо ходила взад и вперед по комнате, сложа руки на груди, в глубокой задумчивости. Потухавший самовар стоял на столе и уже давно ожидал меня. Молча и с
улыбкою протянула она мне руку. Лицо ее было бледно, с болезненным выражением. В
улыбке ее было что-то страдальческое, нежное, терпеливое. Голубые
ясные глаза ее стали как будто больше, чем прежде, волосы как будто гуще, — все это так казалось от худобы и болезни.
Из лица бел, румян и чист; глаза голубые; на губах
улыбка; зубы белые, ровные; волоса белокурые, слегка вьющиеся; походка мягкая; голос —
ясный и звучный тенор.
— О, это все равно… — с
улыбкой проговорил молодой человек, глядя на кисло сморщившуюся физиономию Родиона Антоныча своими
ясными, голубыми, славянскими глазами. — Мне крошечную комнатку — и только.
Нужно сказать, что девушка была хороша: голубые глаза, большие и
ясные, кроткий взгляд, приветливая
улыбка и нежное лицо, немного, правда, побледневшее от дороги и от неизвестности.
Поминутно расправляя усы и бороду короткими пальцами, он расхаживал по комнате, выкидывая ноги из-под живота, не спеша и важно, точно индейский петух, его степенная походка не отвечала непрерывным движениям рук, головы, живой игре лица. Было в нём что-то смешное, вызывающее
улыбку, но все слова его, чёткие и
ясные, задевали внимание и входили в память глубоко.
Пытливо оглядывая толпу склонившихся пред ним людей, глаза его темнели, суживались, лицо на минуту становилось строгим и сухим. Потом вокруг тонкого носа и у налимьего рта собирались морщинки, складываясь в успокоительную, мягкую
улыбку, холодный блеск глаз таял, из-под седых усов истекал бодрый,
ясный, командующий голос...
Во всем ее существе, в выражении лица, внимательном и немного пугливом, в
ясном, но изменчивом взоре, в
улыбке, как будто напряженной, в голосе, тихом и неровном, было что-то нервическое, электрическое, что-то порывистое и торопливое, словом что-то такое, что не могло всем нравиться, что даже отталкивало иных.
Она была дома. Он велел доложить о себе; его тотчас приняли. Когда он вошел, она стояла посреди комнаты. На ней была утренняя блуза, с широкими открытыми рукавами; лицо ее, бледное по-вчерашнему, но не по-вчерашнему свежее, выражало усталость; томная
улыбка, которою она приветствовала своего гостя, еще
яснее обозначила это выражение. Она протянула ему руку и посмотрела на него ласково, но рассеянно.
Ах, прекрасны звезды в небе полуночи — знаю!
И прекрасно солнце в
ясный полдень лета — знаю!
Очи моей милой всех цветов прекрасней — знаю!
И ее
улыбка ласковее солнца — знаю!
Наталью же беременность сделала еще более сосредоточенной и молчаливой; она глубже ушла в себя, поглощенная биением новой жизни под сердцем своим. Но
улыбка ее губ стала
яснее, и в глазах порой вспыхивало что-то новое, слабое и робкое, как первый проблеск утренней зари.
Но ты не захотела, ты обманула меня — тебя пленил прекрасный юноша… и безобразный горбач остался один… один… как черная тучка, забытая на
ясном небе, на которую ни люди, ни солнце не хотят и взглянуть… да, ты этого не можешь понять… ты прекрасна, ты ангел, тебя не любить — невозможно… я это знаю… о, да посмотри на меня; неужели для меня нет ни одного взгляда, ни одной
улыбки… всё ему!
Он входит, смотрит — перед ним
Посланник рая, херувим,
Хранитель грешницы прекрасной,
Стоит с блистающим челом
И от врага с
улыбкой яснойПриосенил ее крылом...
Но вот Соломон встает и прислушивается. Милый женский голос,
ясный и чистый, как это росистое утро, поет где-то невдалеке, за деревьями. Простой и нежный мотив льется, льется себе, как звонкий ручей в горах, повторяя все те же пять-шесть нот. И его незатейливая изящная прелесть вызывает тихую
улыбку умиления в глазах царя.
Он потерял и сон и аппетит,
Молчал весь день и бредил в ночь, бывало,
По коридору бродит и грустит,
И ждет, чтоб платье мимо прожужжало,
Чтоб
ясный взор мелькнул… Суровый вид
Приняв, он иногда
улыбкой хладной
Ответствовал на взор ее отрадный…
Любовь же неизбежна, как судьба,
А с сердцем страх невыгодна борьба!
Итак, мой Саша кончил с ним возиться
И положил с Маврушей объясниться.
Это бледное, похудевшее лицо, в котором сквозь безукоризненную красоту чистых, правильных линий и унылую суровость глухой, затаенной тоски еще так часто просвечивал первоначальный детски
ясный облик, — образ еще недавних доверчивых лет и, может быть, наивного счастья; эта тихая, но несмелая, колебавшаяся
улыбка — все это поражало таким безотчетным участием к этой женщине, что в сердце каждого невольно зарождалась сладкая, горячая забота, которая громко говорила за нее еще издали и еще вчуже роднила с нею.
«Во всем ее существе, в выражении лица, внимательном и немного пугливом, в
ясном, но изменчивом взоре, в
улыбке, как будто напряженной, в голосе тихом и неровном, было что-то нервическое, электрическое, что-то порывистое и торопливое»…
Вязовнин никак не мог отдать себе
ясного отчета в том, как он сюда попал; он продолжал твердить про себя: «Как это глупо! как это глупо!» — и совестно ему становилось, словно он участвовал в какой-то плоской шалости, — и неловкая, внутрь затаенная
улыбка не сходила у него с души, а глаза его не могли оторваться от низкого лба, от остриженных под гребенку черных волос торчавшего перед ним француза.
Борис Андреич хотел было повести дело издалека; но, глянув в это молодое лицо, оживленное той легкой
улыбкой, которую он так любил, в эти
ясные глаза, глядевшие таким мягким взором, он потерялся и совершенно неожиданно для самого себя, без всяких приготовлений, прямо спросил Верочку...
«Усы легли на плечи и смешались с кудрями, очи, как
ясные звезды, горят, а
улыбка — целое солнце, ей-богу! Точно его ковали из одного куска железа вместе с конем. Стоит весь, как в крови, в огне костра и сверкает зубами, смеясь! Будь я проклят, коли я его не любил уже, как себя, раньше, чем он мне слово сказал или просто заметил, что и я тоже живу на белом свете!
«Прекрасное орудие смерти», — подумала она и улыбнулась.
Улыбка ее была спокойная и радостная, и мысли в голове у ней проходили
ясные и холодные.
Радостно блеснули большие голубые, добротой сиявшие и когда-то во время оно многих молодцев сокрушавшие очи Таисеи.
Улыбка озарила сморщенное, померкшее от лет крохотное личико игуменьи. Низко поклонясь Манефе, сказала она
ясным голосом...
И светлая, как
ясный день,
улыбка ни на миг не сходила с уст ее, и с каждым словом живей и живей разгорались глаза ее.
— С какой, Патап Максимыч? — с
ясным взором и доброй
улыбкой спросила Марья Гавриловна.
Думает-передумывает Алексей думы тяжелые. Алчность богатства, жадная корысть с каждым днем разрастаются в омраченной душе его… И смотрит он на свет Божий, ровно хмара темная. Не слыхать от него ни звонких песен, ни прежних веселых речей, не светятся глаза его
ясной радостью, не живит игривая
улыбка туманного лица его.
Устинов не выдержал и рассмеялся. Легкая
улыбка покосила и губы Хвалынцева; Анцыфров же снова примолк и съежился. Остальные сидели молча, пригнетенные, словно бы ожидая, что вот-вот сейчас разразится гроза и буря. Одна только Стрешнева была совершенно спокойна и улыбалась своей
ясной, безмятежной
улыбкой.
Задумчиво-ясная
улыбка появлялась порой на глазах и во взоре и светло блуждала некоторое время по лицу, словно бы в эти минуты девушка вспоминала о ком-то и о чем-то, словно бы ей приходили на память чьи-то хорошие слова, чей-то милый образ, какие-то приятные мгновенья, уже перешедшие в недавнее прошлое, быть может, только вчера, быть может, еще сегодня…
Тихая,
ясная, хоть и грустная несколько
улыбка скользила по пурпу́рным устам старшей Дорониной.
Просияла она, улыбнулась
ясной, открытой
улыбкой, потом вспыхнула и опустила синенькие глазки.
Когда же, принимая стакан, Наташа с младенческой
улыбкой бросила на него
ясный, приветливый взор, тихо сиявший чистотой непорочной души, Веденеев совсем обомлел…
— Ты наскажешь, тебя только послушай, — с
ясной, довольной
улыбкой тихим голосом промолвила Аксинья Захаровна.
— Ну что? — с
ясным взором и
улыбкой, полной участья, спросила Аграфена Петровна.
Тщетно силилась она скрыть свою радость, напрасно хотела затуманить
ясные взоры, подавить
улыбку светлого счастья…
— Ну да, — шепнула Дуня и, вскинув
ясными очами, улыбнулась светлой, радостной
улыбкой.
По душе пришлась скорбной Дуне Марья Ивановна. Голос тихий и кроткий, речь задушевная, нежная, добрая
улыбка, скромные, но величавые приемы и проницательные
ясные взоры чудным блеском сиявших голубых очей невольно, бессознательно влекли к ней разбитое сердце потерявшей земные радости девушки.
Глаза у Дуни — те же… Лесные незабудки после дождя.
Ясные, чистые, с переливающею в них влагой. Коса до колен того же чистого льняного цвета. Некрасивое неправильное личико, кажущееся таким привлекательным и милым благодаря задумчивому, мягкому взгляду и необычайно кроткой, светлой
улыбке…
Милице, стоявшей y окна, была хорошо видна вся эта картина. Стоял
ясный, безоблачный, июльский полдень. Солнце улыбалось светлой, радостной
улыбкой. Празднично-нарядное небо ласково голубело с далеких высот. Тети Родайки не было дома. Она ушла за покупками на рынок и никто не мешал Милице делать свои наблюдения из окна.
Нам рассказывал это ехавший в нашем поезде мелкий железнодорожный служащий, в фуражке с малиновыми выпушками. Все жадно обступили его, расспрашивали. Впервые мы увидели представителя, осиянного всемирною славою железнодорожного союза, первым поднявшего на свои плечи великую октябрьскую забастовку. У него были
ясные, молодые глаза. Он с недоумевающей
улыбкой говорил о непонимании офицерами происходящего освободительного движения, рассказывал о стачечных комитетах, о выставленных ими требованиях.
Иногда его охватывали самые страшные подозрения, но вспоминая ее милую, детскую
улыбку и
ясный взгляд ее чудных глаз, он снова верил в ее чистоту, верил безусловно и безгранично.
Ему было, по его собственным словам, «близ ста» лет, но, несмотря на это, он был еще очень бодр и крепок, с
ясными, светло-серыми глазами и крепкими белыми зубами, которые так и бросались в глаза при частых
улыбках этого добродушного и веселого нрава старца, судя по седым как лунь волосам и длинной бороде.
Потом говорил новый секретарь заводского комсомольского комитета, Гриша Камышов. Узкое лицо и
ясные глаза, по губам быстро проносится насмешливая
улыбка, и опять серьезен Он жестоко крыл весенних ударниц, участниц молодежного конвейера...